Один день Аркадия Давидовича - Страница 24

– Так это трансвеститы, где же им еще быть, – пожав плечами, парировал тот.

И швейцарцы понимающе закивали…

Когда вседорожник Аркадия миновал станцию метро “Горьковская”, запиликал телефон.

Глюк дисциплинированно, в полном соответствие с действующим законодательством, кое он старался по мелочам не нарушать, включил систему “hands-free ” и выслушал доклад одного из подчиненных о том, что молодой и резвый браток Паша Молодцов по кличке Вазелиныч опять попал в историю, желая ускорить решение вопроса с тем самым бизнесменом, к которому Клюгенштейн ехал на встречу.

После разговора с Вазелинычем барыга кинулся в ментовку и теперь Пашу, как дикого зверя, гнали по Приморскому шоссе, сев на хвост его белому седану “Chevrolet caprice”. В погоне участвовало восемь милицейских машин и даже вертолет.

Аркадий принял к сведению услышанное, недовольно крякнул и развернул джип на сто восемьдесят градусов через две сплошные полосы посередине Каменноостровского проспекта.

Стоявший на перекрестке инспектор ДПС сделал вид, что ничего не заметил. Получать в башню от явно озабоченного каким-то серьезным делом верзилы из “Акуры” ему не хотелось.

Деньги можно нарубить и с других водителей.

Здоровье дороже…

*** * ***

Сон на рабочем месте подействовал на дознавателя Пугало весьма благотворно.

Выбравшись из объятий Морфея к трем часам пополудни, Станислав Иммануилович почувствовал себя практически протрезвевшим и, дабы не нарушать алкогольный баланс организма, тут же принял на грудь стаканчик красного крепленого винца, маленькая канистрочка с которым была им обнаружена два дня назад на месте преступления. Какого преступления – он не помнил.

Ощутив привычное головокружение, всегда сопровождавшее дознавателя после выпитого спросонья горячительного, Пугало отпер дверь кабинета, высунулся в пустой коридор, поводил носом из стороны в сторону, спрятался обратно, сел за стол и принялся думать, что еще героического он может совершить до конца рабочего дня.

Сознание услужливо подбросило идею о приведении в порядок сорока шести дел, имевшихся у дознавателя в производстве, но страж порядка с ходу эти мысли отмел.

Утренние допросы воришек с лихвой перекрывали планы по проявлению служебного рвения и теперь Пугало хотел сделать что-то для себя лично. Например, исхитриться и “списать” приобщенный к материалу по квартирной краже видеомагнитофон “Aiwa”, который с большой выгодой можно было загнать знакомому перекупщику электронной аппаратуры.

Дознаватель с полчасика посидел за столом, мурлыкая себе под нос полюбившуюся ему песенку “Strangers in the night ”, из которой Станислав Иммануилович знал только первые четыре слова, испил еще винца и вызвал к себе для опроса задержанного утром алкоголика, на которого соседка по коммунальной квартире, известная на весь район сборщица бутылок, накатала заяву с обвинением в сексуальных домогательствах.

Бухарика доставили минут через десять.

Пугало окинул одетого в камуфляжную куртку тщедушного мужичка оценивающим взглядом и спросил:

– Охотник, что ли?

– Охотник, – подтвердил задержанный и про себя добавил: “…до баб-с”.

Дознаватель нахмурился.

Охоту и охотников дознаватель Пугало недолюбливал.

Хотя сам некоторое время назад увлекался хождением по лесу и попытками попасть из старой двустволки в какую-нибудь живность.

Но всё закончилось одним отнюдь не прекрасным днем, когда Станислав Иммануилович решил подшутить над товарищами. Он втихаря вскрыл патроны, вытащенные из ружья начальника отдела вневедомственной охраны Приморского района, высыпал из них картечь, заправил обратно и весь вечер доставал подполковника тем, что тот, дескать, плохой стрелок.

В конце-концов, когда была выпита третья литровая бутылка водки, они поспорили, что начальник ОВО с десяти метров ни в жисть не попадет Пугало в задницу.

Спор двух ментов – дело святое.

Хихикающий дознаватель отошел на положенное расстояние, спустил штаны, дабы в темноте было лучше видно, нагнулся и приготовился поднять подполковника на смех, когда выстрел не возымеет никакого результата.

Но тут начальник ОВО вспомнил, что его ружье заряжено слишком крупной дробью и, пожалев Пугало, сменил патроны на “утиные”.

Попасть в белеющий на фоне темных кустов круп дознавателя оказалось раз плюнуть, чего нельзя сказать о дальнейшем отлове Станислава Иммануиловича в ночном лесу, доставке его в больницу и операции по извлечению из ягодичных мышц сорока восьми дробинок…

Поэтому доставленный в кабинет Пугало алконавт в камуфляжной форме вызвал в дознавателе приступ глухого раздражения.

– Встань вот сюда, – Станислав Иммануилович указал задержанному место перед шкафом, на который он предварительно взгромоздил коробку с подготовленным к списанию видеомагнитофоном.

– Зачем это? – подозрительно спросил бухарик.

– Надо. Буду проводить визуальные замеры, – разозлился дознаватель.

– Ладно, – мужичок встал на предложенное место, опасливо косясь через плечо на вышедшего из-за стола Пугало.

– Стой смирно и смотри перед собой! – приказал страж порядка.

Когда алконавт уставился в стеклянную дверцу шкафа, в которой прекрасно отражалось всё, что происходило за его спиной, дознаватель занес для удара ногу и от души врезал, целясь мужичку по заднице.

Крупа задержанного на пути обутого по такому случаю в новенькие яловые сапоги Пугало не оказалось – подлый мужичок в последнее мгновение отскочил вбок и практически севший от неожиданности на продольный шпагат Станислав Иммануилович самостоятельно пнул ногой шкаф, расколотив и стекло, и своротив коробку с надписью “Aiwa”. Тяжелый видеомагнитофон стукнул его по голове, дознаватель дико заорал и завалился в сторону, отчаянно размахивая руками и сбросив со стола на пол пухлые папки с материалами различных дознаний. Вверх взметнулись разрозненные листки и закружились по кабинету, словно стайка испуганных голубей.